Некоторые вопросы судебной психиатрии по материалам совещания в Копенгагене (апрель — май 1958 г.)

Регионарное европейское бюро ВОЗ (Всемирная организация здравоохранения) организовало в Копенгагене (Дания) семинар (26/IV— 9/V 1958 г.), который был посвящен вопросу «психиатрического лечения преступников и правонарушителей».

Из 58 основных участников семинара 12 являлись организаторами и лекторами, а 46 — делегатами, представлявшими 15 стран: СССР, Австрию, Бельгию, Данию, Финляндию, Францию, ФРГ, Италию, Голландию, Норвегию, Польшу, Швецию, Швейцарию, Англию (Соединенное королевство) и Югославию.

Наряду с врачами-психиатрами участниками семинара были также психологи, юристы-криминалисты, работники пенитенциарных учреждений и др.

Задачей делегации Советского Союза являлось принять участие в работе семинара и высказать точку зрения советских судебных психиатров, а также ознакомиться с состоянием психиатрической помощи в Дании.

Основной формой работы семинара были пленарные заседания, на которых заслушивались и обсуждались отдельные доклады. Кроме того, для обсуждения поднятых вопросов участники семинара были разделены на три группы. Результаты дискуссии в этих группах докладывались на пленарных заседаниях. Работа семинара проводилась на английском и французском языках.

Делегатами Советского Союза были представлены следующие доклады: Э. А. Бабаян «Организация судебной психиатрии в СССР»; Г. В. Морозов «Вопросы вменяемости в практике судебной психиатрии в СССР»; Е. А. Попов «Психопатии, их судебнопсихиатрическая оценка и проблема адаптации»; Н. И. Фелинская «Психогенные реакции, их судебнопсихиатрическая оценка и лечение»-

Уже с самого начала семинара как постановка некоторых вопросов, так и способ их решения побудили советскую делегацию к ряду активных выступлений.

Предметом разногласия были в первую очередь следующие вопросы.

1. Взаимоотношение между преступностью и психическими заболеваниями. В соответствии со взглядами, широко распространенными в буржуазных странах, на семинаре проявилась тенденция рассматривать правонарушение как выражение той или иной степени психического расстройства (особенно как выражение психопатического склада характера). Такого рода трактовка нашла свое отражение уже в самом наименовании: «Семинар по психиатрическому лечению преступников и правонарушителей».

2. Другой вопрос, послуживший предметом споров, отчасти вытекающий из предыдущего, был связан с признанием категории уменьшенной вменяемости. Особенно энергично защищали это положение представители Дании, где признание уменьшенной вменяемости привело к созданию специальных учреждений для психопатов типа тюрьмы.

Эти ошибочные положения нашли свое отражение главным образом в докладах Гиббенса, (Англия) и Стюрупа (Дания). В основном они сводятся к следующему: 1) психические заболевания — социальная проблема, так как преступление обычно связано с психическими аномалиями. Количество преступников уменьшается там, где увеличивается количество коек для психически больных. Поэтому борьба с преступностью есть лечение психически больных; 2) то, что у преступника уменьшена способность «удержаться» от преступления, не освобождает его от всякой ответственности. Его следует рассматривать как частично ответственного перед уголовным законом (правила Мак-Натэна — частичный бред) или как уменьшение вменяемого; 3) всех этих лиц следует помещать в учреждения полутюремного, полумедицинского характера и проводить лечение главным образом методом психоанализа, 4) для возможности осуществления такого лечения необходимо отстаивать категорию «неопределенных приговоров».

Неопределенные приговоры особенно пропагандировал Ансель (Франция). Он сообщил, что такой приговор введен в Европе для трех категорий преступников: юных, привычных и психически ненормальных. Принцип неопределенного приговора, по мнению Ансела, заключается в удлинении наказания, поскольку имеется опасность пребывания преступника в обществе, и в способе обеспечения лечения или перевоспитания преступника.

Таким образом, как это следует из изложенных положений, Гиббенс, Ансель, Стюруп, с одной стороны, стоят на позициях антропологической школы (преступник психически аномален), с другой — на позициях социологической школы (отмена определенных сроков наказания, интернирование и лечение до тех пор, пока продолжается «опасное состояние», предупредительное интернирование без наличия вины и подмена понятия вменяемости понятием целесообразности).

Советская делегация настойчиво возражала против подобной био- логизации понимания природы преступления, являющейся современным отражением ломброзианства. Мы стремились показать, что попытка давать чисто медицинскую трактовку явлениям, имеющим социальный генез, в корне неправильна и затемняет истинные источники преступности.

Советской делегацией было указано, что преступление и болезнь представляют собой разные категории. Если психически больной человек нарушает закон и вследствие своего психического расстройства признается невменяемым, то его нельзя считать преступником, а совершенные им действия нельзя называть преступлением. В отношении таких лиц суд не выносит приговора, а лишь определение. Их направляют не в места заключения, а в психиатрическую больницу, где они лечатся наравне с другими больными. Если же человек, совершивший правонарушение, признается вменяемым, суд выносит приговор и присуждает его к тому или иному наказанию на определенный срок с целью исправления и перевоспитания. Наша точка зрения была поддержана рядом участников семинара. В частности, Марнелл (Швеция) указал, что кривая преступности совершенно не соответствует кривой психической заболеваемости.

Советская делегация выступала также с критикой концепции уменьшенной вменяемости и тех принципов, которые положены в основу создания специальных учреждений для психопатов-правонарушителей.

Наша делегация в соответствии с принятой в СССР точкой зрения указывала, что теоретически осознание неправильности своих действий может иметь место или отсутствовать, но не может быть уменьшенным, а практически уменьшенная вменяемость создает у правонарушителя сознание относительной безнаказанности. Создание же специальных учреждений для психопатов-правонарушителей не оправдало себя.

Следует отметить, что тезисы об уменьшенной вменяемости вызвали возражения со стороны многих участников семинара.

Вопрос о неопределенном приговоре также был предметом столкновения мнений. Советская делегация защищала принятое у нас положение о нецелесообразности неопределенного приговора, подчеркивая, впрочем, что этот вопрос имеет юридический, а не медицинский характер.

3. Острые расхождения вызвал вопрос о теории Фрейда и об оценке метода психоанализа. С пропагандой позиций Фрейда выступил Рубинштейн (Англия) в докладе «Психоанализ и лечение преступности», а также Розенбург (Голландия) в докладе «Лечение преступников и правонарушителей».

Защитники метода психоанализа подчеркивали эволюцию учения Фрейда и пытались доказать, что неофрейдизм основан на совсем иных принципах, чем фрейдизм. Принципы же эти сводились к тому, что в основе невроза они усматривают не внутренний конфликт, а конфликт между личностью и социальной средой. Однако и социальную среду они понимают с биологических позиций. Так, все общественные явления — войны, революции, исторический ход событий — они расценивают как результат проявления инстинктов жизни и смерти. Источник конфликта в их обществе они видят в тех же ранних переживаниях ребенка, в вытеснении его агрессивных влечений. Применяемый ими метод индивидуального и группового психоанализа, который они подробно охарактеризовали представителям советской делегации, по существу ничем не отличается от старых способов психоанализа и даже приобретает привкус некоторого мистицизма («братья и сестры по духу», «родство на всю жизнь» и пр.).

Ненаучный подход неофрейдистов к лечению сказывается и в подборе групп лиц для проведения курса лечения. Они по существу не видят разницы между характерологическими особенностями личности я психопатиями, между неврозами и психогенными реакциями.

Члены советской делегации выступали с критикой психоанализа, указывая на необоснованность его исходных положений, предвзятость методических приемов, неубедительность в трактовке собранного материала, отсутствие терапевтического эффекта психоаналитического лечения; советская делегация раскрывала и объясняла суть учения И. П- Павлова. Однако на семинаре психоанализ нашел многочисленных защитников. Раздавались голоса, что учение Фрейда и Павлова можно и следует сблизить, высказывалось даже парадоксальное утверждение, будто бы психоанализ — концепция материалистическая, а учение И. П. Павлова носит идеалистический характер. Формулируя общие впечатления, приходится сказать, что число защитников психоанализа еще весьма велико, но поскольку дело идет о высшей нервной (психической) деятельности, они не в состоянии игнорировать величайшие достижения павловской школы и потому были вынуждены, хотя и безуспешно, искать какого-то компромиса между учением И.П . Павлова и психоаналитической школой Фрейда.

4. Весьма ожесточенные споры вызвал вопрос о применении кастрации к лицам, совершившим сексуальные преступления. Эти лица выделяются в особую группу сексуальных психопатов. Кастрация в отношении этой группы правонарушителей широко применяется в Дании, Голландии и других странах. Защитники этого мероприятия подчеркивали его «добровольный» характер. Как выяснилось в ходе дискуссии, лицу, совершившему сексуальное правонарушение, предоставляется выбор между «добровольным» согласием на кастрацию или  многолетним заключением в тюрьме. Таким образом, эта «добровольность» весьма иллюзорна. В некоторых странах не проводится хирургического удаления половых желез, а применяется назначение препаратов из группы эстрогенов, угнетающих функцию половых желез, следовательно, осуществляется как бы химическая кастрация. Было отмечено, впрочем, что даваемые медикаменты способствуют, по мнению ряда исследователей, развитию рака.

Советская делегация решительно возражала против допустимости' кастрации по мотивам не медицинского характера. Указывалось, что кастрация не только ослабляет половое влечение, но оказывает неблагоприятное влияние на весь организм. У взрослого человека удаление половых желез не всегда приводит к исчезновению сексуального влечения. Подчеркивалось также, что нет принципиальных оснований выделять сексуальных преступников в особую группу психопатов, что сексуальные отклонения формируются неблагоприятными условиями воспитания (развращающее влияние взрослых и пр.) и могут наблюдаться у лиц с разными (в одних случаях характерологическими, в других — психопатическими) структурами личности.

Критика кастрации, данная советской делегацией, была поддержана и рядом других делегатов, в частности делегатами Югославии (где запрещена кастрация по немедицинским основаниям).

5. Наименьшие расхождения вызвал вопрос о вредном влиянии, бульварной («желтой») литературы и кинокартин, которые восхваляют и детально описывают преступления, смакуют сцены сексуального содержания и порождают у читателей и зрителей желание подражать сомнительным «героям» таких произведений. Этот вопрос возник при обсуждении проблемы детской преступности. Советской делегацией было отмечено, что подобная литература и фильмы оказывают особенно дурное влияние на детей и подростков. По этому вопросу в газетах было напечатано интервью Е. А. Попова.

Эти высказывания советской делегации были поддержаны почти всеми участниками семинара. Исключение представила Айнсель (ФРГ), которая считала, что детей и подростков необходимо, хотя бы в ограниченной мере, знакомить с теми отрицательными и грубыми явлениями, которые имеют место в окружающей действительности.

В выступлениях ряда делегатов было отмечено, что такие особенности принятой у нас системы, как широкое обеспечение психиатрической помощью, постановка судебнопсихиатрической экспертизы, преподавание основ судебной психиатрии в юридических учебных заведениях, заслуживают одобрения и подражания.

Членами советской делегации по просьбе детских врачей было сделано два доклада вне семинара: 1) Э. А. Бабаян на объединенном заседании Датского криминологического и Датского психиатрическога общества выступил с сообщением на тему об организации судебно- психиатрической экспертизы в СССР; 2) Е. А. Попов сделал в психиатрической клинике Копенгагенского университета доклад о развиваемой км биологической концепции шизофрении. Оба доклада были выслушаны с большим вниманием.

В итогах работы семинара был особо отмечен как важный и интересный доклад Н. И. Фелинской, посвященный вопросам исследования и лечения реактивных состояний с позиций учения И. П. Павлова.

Кроме участия в работе семинара, члены советской делегации имели возможность ознакомиться: 1) в психиатрической клинике Копенгагенского университета с системой преподавания психиатрии и судебной психиатрии в Дании; 2) с психиатрической больницей св. Ганса вблизи Роскильде — самым большим психиатрическим учреждением не только в Дании, но в Скандинавских странах вообще; 3) с тюрьмой для психопатов — учреждением, в котором странным образом соединены психопаты, стоящие на границе здоровья, кастрированные и больные с последствиями префронтальной лейкотомии.

В заключение следует сказать, что научные и практические работники не только Дании, но и других западноевропейских стран проявляют живой интерес к советской психиатрии, судебной психиатрии, но очень мало знают о ней. Участие научных и практических работников различных стран в подобных конференциях и семинарах в какой-то степени будет способствовать взаимной информации.