Психодинамическая концепция и взгляды на преступность в зарубежной психиатрии

В последнее время в зарубежной психиатрии получила широкое распространение так называемая психодинамическая концепция. Сторонники ее пытаются объяснить с позиций этой концепции не только отдельные психические заболевания (шизофрения, психопатия), но и преступность. Ариети и Ноес указывают, что психодинамические принципы содержатся уже в работах Шарко, Жанэ, Фрейда и Майера. Основоположником психодинамической концепции считается Сульвани, который ставил особенности психических и психопатологических проявлений и поведение человека в зависимость от эмоциональных травм и переживаний раннего детства. Исключительно большое значение в формировании эмоциональной основы он придавал отношению родителей, и прежде всего матери к ребенку. Основные положения этой концепции могут быть сведены к следующему: личность в своем развитии проходит ряд стадий, одна стадия следует логически за другой. В таком постоянном развитии личности, в связи с теми или иными обстоятельствами возможна задержка и отклонения. В плане настоящей концепции Ноес, Ариети, Баан и др. особое значение отводят эмоциональной жизни. Последняя, по их мнению, может способствовать, направлять или ограничивать, искажать общий процесс психического развития личности.

Особо подчеркивается необходимость создания постоянного благоприятного эмоционального фона у ребенка — без тревоги, неуверенности и беспокойства как в отношении себя, так и в отношении внешнего мира. Это важно для формирования эмоционального фона вообще. Эмоциональная основа реагирования ребенка, по их мнению, моделируется в семье: тревога и беспокойство матери могут выработать эти же переживания и у ребенка, непостоянство матери к ребенку может создать у него тревогу и неуверенность, страстная привязанность, так же как и холодность, враждебность, может привести к задержке развития, сопротивлению и агрессивности. Агрессивность в свою очередь ведет к чувству виновности, беспокойству и неуверенности, к неправильной оценке своего «я». Отмечается, что оценка своего «я» и формы эмоционального реагирования, приобретенные в раннем детстве, могут быть подсознательными и обнаружиться в связи с какой-нибудь трудной жизненной ситуацией. Далее, говоря о психических нарушениях, авторы выделяют генетические и динамические моменты. К генетическим относят- производящие беспокойство, тревогу, неуверенность, а к динамическим — форму защиты, ведущую к снижению эмоционального напряжения: регресс, диссоциацию, сублимацию и т. д. Приводя такую схему заболевания, авторы вместе с этим отмечают, что личность — продукт взаимодействия многих факторов (наследственных, соматических, интеллектуальных), и останавливаются лишь на эмоциональном. Приведенные выше основные положения психодинамической концепции совпадают с принципами теории Фрейда и психоанализа. Как в одном, так и в другом случае речь идет об эмоциональных травмах раннего детства, фатально определяющих дальнейшее психическое развитие человека. Авторы психодинамической концепции особо выделяют также стадии сексуального развития, но в отличие от фрейдистов, решающей роли сексуальным моментам не отводят. Однако, как и представители фрейдизма, они выделяют различные сферы сознания и «я»: сознательное и подсознательное «я» и супер «я». Важное значение придают они эмоциональной жизни ребенка в превербальном периоде, что имеет значение, по их мнению, для формирования подсознательного.

Авторы, называя свою концепцию психодинамической, вместе с этим по сути отрицают динамический принцип психического развития, в том числе и эмоционального. Не понятно, почему тот или иной тип эмоционального реагирования или переживаний в детстве не может быть коррегирован позже? Без основания также авторы пытаются дать предпочтение эмоциональным проявлениям и оценивать их значение вне общего комплекса психического облика личности. Акцент на патогенную роль таких эмоциональных переживаний как страх, беспокойство, неуверенность, напряжение, т. е. мало дифференцированных эмоциональных проявлений, еще раз подчеркивает методологическую общность психодинамической концепции с фрейдизмом, утверждающим господство инстинктивной жизни над сознательной. Психические заболевания, отклонения в поведении объясняются как невозможность для личности справиться с жизненной ситуацией, корни же слабости личности вызваны эмоциональным «опытом» детства. В плане этой концепции Ари- ети определяет шизофрению как специфическую реакцию в виде состояния тревоги, беспокойства, возникшие еще в детстве, реактивированные позже в связи с трудностями и невозможностью приспособления. Сходные соображения по шизофрении высказывает Алэнин и Эндри. Григори на основании статистической обработки большого количества наблюдений устанавливает определенную корреляцию между трудными условиями детства (отсутствие родителей), с одной стороны, антисоциальным и психопатическим поведением, с другой, а также проявлениями психоневроза и шизофрении. Патогенную роль эмоциональным травмирующим обстоятельствам в возникновении психопатии отводят также Маугс и Миллер.

При объяснении причин преступности авторы пользуются теми же схемами: эмоциональным травмам детства отводят генетическую роль, а преступные действия и поведения рассматривают как своеобразные защитные реакции. Соображения на эту тему подробно приведены в докладе Баана на семинаре в Копенгагене (апрель—май 1958 г.) по психиатрическому лечению преступников. Мы считаем необходимым остановиться специально на этом докладе, так как в нем обстоятельно приводится господствующая на Западе теория преступности. Автор пишет, что неудовлетворение аффективных потребностей ребенка (родителями или лицами заменяющими) ведет у него к эмоциональным нарушениям и эмоциональной недостаточности, а также к интеллектуальному отставанию. Эти обстоятельства затрудняют контакт и адаптацию в окружающем и приводят к тому, что такие люди не могут построить абстрактные концепции любви ближнего, верности, ответственности и т. д. Автор указывает, что мы не знаем деталей детства, и далее приводит схему рассуждений, как бы раскрывающую механизм, иллюстрирующую становление преступного поведения: те или иные эмоциональные травмы могут вызвать у ребенка гиперсензитивность, страх, неуверенность, подозрительность, чувство собственной недостаточности и т. д. В свою очередь потребность к самоохранению вынуждает к мобилизации таких защитных механизмов, как агрессивность. Поражение и унижения в связи с агрессивностью стимулируют опять чувство виновности и недостаточности. Смутное чувство мести углубляется все больше и больше. Такое состояние автор сравнивает с нежными грануляциями раны, покрытыми коркой, удаление этой корки вызывает кровотечение и новое воспаление. В жизни ребенка важным моментом является потребность в контакте, общении, при неудовлетворении этой потребности развивается чувство одиночества — сначала слабое, а потом все более усиливающееся. Впоследствии, в связи с усилением так называемых защитных механизмов, стремление к контакту из сознания устраняется. Автор затрудняется эти состояния назвать болезнью, но бесспорно считает их нарушениями психики. Далее он. указывает на неопределенность понятий психозов и неврозов и в заключении останавливается на вопросе психотерапии преступников. Приведенный выше взгляд на преступность, как это видно, страдает теми же недостатками, которые свойственны психодинамической концепции в целом. Вместе с этим в оценке причин преступности особенно ярко выступает стремление поставить сознательное поведение в полную зависимость от элементарных эмоциональных переживаний. Автор также по понятным причинам ничего не говорит о социальном влиянии на преступность.

В других работах наряду с указанными психодинамическими объяснениями преступности делается попытка подвести под эти психологические толкования соматическую основу (Митчелс, Кобал). Примером этого может служить монография Митчелса «Нарушения характера (упорные энурезы, юные преступники, психопатические личности)»,

1955 г. Как сообщает автор, он этой проблемой интересуется с 1930 г. Он обследовал группу душевнобольных (контрольная) и группу психопатов и преступников. Наиболее частые и упорные энурезы, как сообщает автор, он находил в анамнезе у преступников. Автором на этот счет высказываются следующие соображения. Постоянный и упорный энурез имеет корни в глубоких слоях личности, отражает нарушение ее гармонии. Если признать, что энурез отражает недостаточность контроля у личности на биологическом уровне, то преступность — недостаток контроля, неспособность затормозить антисоциальные импульсы. Автор, ссылаясь на случаи недержания мочи у больных после лейкотомии, считает, что это связано с устранением тормозного влияния со стороны высших центров коры. Он отмечает эмоциональные травмирующие обстоятельства в детстве преступников и психопатов и считает наиболее существенным для них недостаточность интеграции на различных уровнях функционирования организма — биологическом (снижение порога к стимулам, к боли, диффузность ответной реакции, преобладание импульсивных реакций и инстинктивной жизни), неврологическом (высокая нервно-мышечная возбудимость, быстрая переключаемость на моторные реакции), психологическом (плохая переносимость эмоционального напряжения, конфликтов, малая сила сублимации, фантазии, безответственность, тенденция действовать под влиянием импульсов). Автор приходит к выводу, что упорный энурез и нарушения поведения являются проблемой характера. В последней работе, как это видно, чисто умозрительно автор пытается выделить особую биологическую структуру преступника, устанавливает параллелизм психических и биологических проявлений. Этот установленный им тип, как можно отметить, отличается несовершенством и примитивностью общей организации организма и полностью, соответствует взглядам на преступника, которые высказывал Ломброзо.

Приведенные выше в кратком обзоре работы отражают наиболее типичные пути изучения преступности за рубежом. Как уже можно было отметить, авторам присуще желание искать мотивы сложных форм поведения в особенностях биологической организации личности. Опыт личности и среда, оказывается, имеют значение лишь в раннем периоде. [1ри этом окружающему социальному отводится лишь возможность влиять главным образом на биологические особенности личности. И почему-то это влияние утрачивает свое значение в более позднем периоде, когда отношение и поведение человека становятся более осознанными.

Антинаучная сущность попыток доказать биологическую природу преступности известна давно и новые психологические или психопатологические соображения на эту тему в отрыве от социальных условий страдают тем же пороком.