К вопросу рациональной последовательности проведения следственного и экспертного экспериментов в судебно-медицинских исследованиях по реконструкции событий

Эффективное разрешение экспертного задания, направленного на реконструкцию событий, когда обстоятельства совершения преступления против здоровья и жизни включают в себя способ причинения повреждений (воздействий) невооруженным человеком чаще всего требует проведения экспериментальных исследований. В этой связи, организацию и особенности их выполнения, регулируют нормы уголовного процесса и специальные инструкции, регламентирующие методологию проведения судебно-медицинских экспертных исследований.

Пункт 8.8.10. раздела VIII Инструкции по организации и производству экспертных исследований в Бюро судебно-медицинской экспертизы, утверждённой Приказом Минздрава РФ от 24 апреля 2003 г. № 161, в частности, гласит: «8.8.10. Проведение судебно-медицинских исследований по реконструкции событий (ситуационных исследований) всегда начинают с изучения материалов следствия и выполненных по делу экспертных исследований (судебно-медицинских и криминалистических)…». В дальнейшем – Инструкция. Вместе с тем, перечисляют этапы выполнения исследований, указывая, на то, что экспериментальные исследования выполняют с учетом результатов анализа объективных данных. При этом, формулировку «… экспериментальные исследования …», в смысловом отношении не дифференцируют на организационно-процессуальные формы.

В пункте 8.8.11. Инструкции, относительно особенностей исследовательской части экспертизы реконструкции событий указывают: « …экспериментальную часть исследований можно проводить либо как следственный эксперимент (тогда анализ полученных экспериментальных данных проводит эксперт по материалам дела), либо в порядке экспертного эксперимента …» (выделение текста наше). Отсюда видно, что следует различать следственный и экспертный эксперимент особенно по содержанию функционального регламента, выполняемым судебно-медицинским экспертом, при осуществлении экспериментального исследования в ходе производства исследовательской части ситуационной экспертизы (1) и в процессе проведения следователем (судом), следственного эксперимента (2).

Уголовный процесс обоснованно относит следственный эксперимент к сложному по структуре следственному действию, которым является проверка опытным путем или в ходе испытаний, доказательств, вызвавших сомнения в их достоверности, в условиях, максимально приближенных к расследуемому событию. Решение об эксперименте принимает следователь. Основанием для проведения экспериментальной проверки является личная инициатива следователя, инициатива суда, возникшая под воздействием сомнений в достоверности доказательств. Следственный эксперимент также может производится по ходатайству участников процесса или по указанию прокурора. При этом уголовных процесс указывает, что при «…необходимости…», в следственном эксперименте могут принимать « … участие …» эксперты и специалисты. При этом содержание понятия «… участие …» эксперта (специалиста), остаётся без детального рассмотрения (ст. ст. 181, 288 УПК РФ).

Процессуальное толкование следственного эксперимента, в зависимости от цели экспериментирования, выделяет ряд видов этого следственного действия. К нему относят:

• 1- эксперимент, направленный на проверку восприятия фактов;
• 2 - эксперимент по проверке возможностей совершения определённых действий;
• 3 - эксперимент по проверке вероятности наступления событий;
• 4 - эксперимент по проверке последовательности событий;
• 5- эксперимент по проверке механизма образования следов (С.А. Шейфер, Б.Т. Безлепкин 2003).

При этом, исходя из посыла поставленной выше проблемы, относящейся к вопросу судебно-медицинской диагностики механогенеза повреждений, идентификации обстоятельств его реализации, целесообразно рассмотреть юридическое толкование следственного эксперимента 3-его (1) и 5- ого (2) видов, т.к. их смысловое содержание более всего подходит к изучаемой нами теме.

Так, в первом из указанных видов следственных экспериментов (эксперимент по проверке возможностей наступления событий), рассматривают «событие» как юридический факт. Наличие его определяет возникновение уголовно-процессуальных отношений, если событие есть само преступление, например, нанесение телесных повреждений, причинение смерти. В событии рассматривают возможность совершения конкретных действий субъекта преступления, т.е. лица, причинившего вред здоровью или жизни. Например, необходимо выяснить возможность, как был нанесён удар (рукой, ногой), в какую часть тела, с какой силой, количество воздействий, могло ли рассматриваемое воздействие рукой оказать те или иные последствия в динамике события, или образования тех или иных повреждений и т.д.

Поисковое содержание, выбранного нами другого вида следственного эксперимента (эксперимент по проверке механизма образования следов), применительно к рассматриваемой нами проблеме судебно-медицинской травматологии, по сути своей перекликается с содержанием эксперимента по выяснению возможности происхождения события. Уже саму задачу в следственном эксперименте « … проверка механизма образования следов …», нам следует интерпретировать, как установление возможности образования повреждений той или иной морфологии, от воздействия тупыми предметами, в роли которых выступают части тела человека, когда последний применял специальные приёмы борьбы без оружия.

Как видно, цели выбранных видов следственных экспериментов непосредственно «выходят» на проблему установления обстоятельств (условий) реализации механики образования повреждений и (или) только факта воздействий на отдельные зоны опорно-двигательного аппарата, вызывающих преходящее нарушение функции, т.е. на реконструкцию событий в ситуационных экспертных исследованиях. На наш взгляд, практика участия судебно-медицинского эксперта (специалиста) в следственном эксперименте, не редко может быть «стеснена» фактической динамикой течения данного следственного действия, т.к. последнее сложно во взаимодействии между самими участника его. Состав участников (кроме, например, экспертов и следователя), довольно обширен, хотя и процессуально необходим. Это и обвиняемый, а также потерпевший, статисты, понятые, представители интересов сторон (адвокаты), лица, осуществляющие охрану места проведения следственного эксперимента. К тому же следственный эксперимент, в силу сложности своей организации, протекает чаще всего, как говорится, «одноактно». При этом следователь старается интенсифицировать проверочные испытания в воссозданной предметной обстановке, произвести их неоднократно (многократно). Это может создавать излишнее психологическое напряжение у эксперта, особенно когда эксперт до этого заранее, детально не апробировал возможные варианты версий обстоятельств причинения повреждений при экспериментальных исследованиях в ходе производства исследовательской части ситуационной экспертизы. К тому же, не исключены конфликтные ситуации - отказ обвиняемого или подозреваемого в продолжении эксперимента, что естественным образом, может отвлекать внимание эксперта и снижать его исследовательские способности на данный момент. В этой связи, эксперту, к указанному следственному действию надо быть подготовленным, т.е. раньше провести судебно-медицинские исследования по реконструкции событий согласно методологии их производства, изложенной в пункте 8.8.10. Инструкции. И самое главное, до участия в следственном эксперименте, именно в судебно-медицинском процессе, провести экспериментальные исследования по каждой проверяемой версии.

Так, в силу объективно сложившихся обстоятельств, по факту причинения огнестрельного повреждения из пистолета Макарова (ПМ), следствие располагало только двумя взаимоисключающими версиями, которые исходили из показаний потерпевшего и обвиняемого. Рассматривались возможные обстоятельства причинения слепого огнестрельного ранения (повлекшего тяжкий вред здоровью), в момент применения специального (болевого) приёма борьбы «дожим кисти», направленного на руку субъекта, удерживающего ПМ.

Возникал основной вопрос: при каких обстоятельствах причинено огнестрельное ранение, как показывает пострадавший (выстрел произведён обвиняемым на расстоянии исключающим физический контакт с потерпевшим) или, как показывает обвиняемый (выстрел произведён в момент применения болевого приёма в отношении потерпевшего) ?

Алгоритм разрешения проблемы, до проведения следственного эксперимента, в ходе процесса выполнения ситуационной экспертизы осуществили четырьмя этапами исследовательского анализа:

1. Сравнительным анализом между кинематической нормой движений, мышечной силой (работой) указательного пальца и кисти в целом: а- при её функциональном положении; б- при фиксированной насильственной гиперфлексии кисти в лучезапястном суставе, т.е. в условиях выраженного воздействия болевым приёмом «дожим кисти».
2. Сравнительным анализом нормы силы и амплитуды самопроизвольных движений указательного пальца применительно к его функциональному положению на спусковом крючке технически исправного ПМ, как при нормальном исходном положении кисти с оружием, так и в положении её фиксированной насильственной ладонной гиперфлексии, т.е. под воздействием болевого приёма обезоруживания - «дожим кисти».
3. Сравнительным анализом взаиморасположения указательного пальца относительно спусковой скобы и спускового крючка ПМ при положении захвата кистью рукояти пистолета: а- в нормальной боевой позиции кисти, б- в вынужденном положении кисти под воздействием болевого приёма «дожим кисти».
4. Исходя из совокупности полученных результатов, формулировка экспертного задания звучала следующим образом: возможно ли лицу, удерживающему в руке ПМ, при исходном положении «за рукоятку», произвольным движением указательного пальца, произвести нажатие на спусковой крючок, приводящее к срабатыванию ударно-спускового механизма, когда его вооруженная рука находится под выраженным воздействием болевого приёма «дожим кисти»?

Первые три этапа исследования, не выводят нас за пределы компетенции врача судебно-медицинского эксперта. В результате чего, на заключительном (4) этапе, придаём приведённому выше основному вопросу допустимое экспертное задание.

Болевой приём «дожим кисти» служит, в основном, приёмом обезоруживания при нападении или защите. Приём проводят в две фазы.

В первую фазу обеими руками захватывают кисть вооруженной руки противника, чем осуществляют многократное и локально направленное, физическое превосходство. путём придания запредельной ладонной гиперфлексии (от 80 до 100 –110^о) в лучезапястном суставе. Тем самым, действуют форсированным нажимом на тыл кисти обоими первыми пальцами. При этом требуется применение незначительной силовой нагрузки, составляющей около 20 кГ (килограмм-силы).

Данным воздействием надёжно блокируют какие-либо активные движения в кисти «противника», (в лучезапястном суставе, в пястно-фаланговых и межфаланговых суставах). Это происходит за счет выраженного натяжения сухожилий мышц разгибателей и ущемления, в ладонной складке, сухожилий мышц сгибателей кисти и пальцев, нервов и сосудов, особенно на уровне трапециевидной и ладьевидной костей. Тем самым, вызывают резкое болевое ощущение в проекции тыльной и ладонной поверхностей лучезапястного сустава. При этом возможно повреждение (разрыв) тыльной межзапястной связки. Не меняя достигнутой позиции, во вторую фазу приёма тотчас осуществляют насильственную радиальную абдукцию кисти, более 25^о в сочетании с запредельной супинацией предплечья. Сохранение полноценного функционального захвата какого-либо предмета ручного пользования в «атакованной» кисти, даже в первую фазу приёма, становится принципиально невозможным (С.Н. Куликов 1993, А. Тарас 1999) .

Произвели экспериментальные исследования с добровольным участием 8 мужчин в возрасте 23-25 лет, владеющих навыками рукопашного боя. Четыре пары статистов дважды попеременно имитировали ситуацию воздействия болевым приёмом «дожим кисти» (правая рука «противника», была «вооружена» технически исправным ПМ, не снаряженного патронами).

Максимальную величину тягового усилия указательного пальца, кинематически направленного на нажатие спускового крючка ПМ для выстрела, исследовали отдельно у каждого участника, с помощью лабораторного спирально-пружинного динамометра. Измерение проводили в позиции функционального положения кисти («позиция-1») и в позиции максимальной самопроизвольной флексии кисти, составляющей 75-80^о, не вызывающей болевого эффекта, («позиция -2»).

В экспериментальных исследованиях использовали два исправных образца ПМ, 1960 и 1962 гг. выпуска. Предварительно исследовали интересующие технические характеристики работы их ударно-спускового механизма.

С целью выяснения количественных значений, указанных выше параметров, у используемых в экспериментах образцов ПМ, произвели динамометрию работы ударно-спускового механизма каждого пистолета в условиях баллистической лаборатории Экспертно-Криминалистического Центра ГУВД Самарской области.

Только по продолжительности, перечисленные выше этапы экспериментальных исследований, с учетом их организации, заняли длительный промежуток времени, составивший 7 дней рабочего времени.

Бесспорно, что осуществление проведённых работ во временной динамике «одноактного» следственного эксперимента организационно и технически невозможно. Следовательно, надлежащим образом теоретически отработать и способствовать «инсценировке» всех деталей возможных реконструируемых обстоятельств происшествия, в условиях следственного эксперимента, эксперту было бы весьма проблематично, или более того -невозможно.

Проведённые исследования показали: 1- в функциональном положении кисти, вооруженной ПМ, тяговые усилия указательного пальца более чем в три раза превосходят максимальное усилие по преодолению механизма спуска; 2- при всех экспериментальных имитациях применения приёма обезоруживания «дожим кисти», функциональный захват кистью рукоятки пистолета неизменно нарушался, даже в первую фазу приёма; 3- ни в одном экспериментальном исследовании не достигли ситуации приведения в действие ударно-спускового механизма технически исправного ПМ, при условиях выраженного воздействия на вооруженную кисть, выбранным болевым приёмом.

В дальнейшем, проведённые экспертно-исследовательские наработки, были эффективно использованы при проведении следственного эксперимента по данному делу.

Таким образом, без предшествующей следственному эксперименту, предметной отработки версий в ходе экспертного процесса, эффективность участия судебно-медицинского эксперта в рассматриваемом следственном действии неизбежно будет снижена вплоть до роли наблюдателя, только констатирующего факт инсценируемой в эксперименте ситуации.